«…Рюрик всяк чужак! Вот стеньки да емельяны не в пример родней. Уж такой в нас сидит бес: нам стократ милее пьяные атаманы. Мы всю жизнь с царями, а сроду хотим без…»

Сергей Сеничев

senichev@stolica-s.su

Скучная неделя. Унылая даже. Ну Каталония снова пытается отделиться от Испании… Ну в Америке опять стрельба с десятками пострадавших… В смысле, лихорадит даже цивилизованный мир не по-детски… А у нас очередная волна телефонного терроризма (более 100 тысяч эвакуированных только за день и только в Москве). Снова прессуют Навального и его сторонников. Обыски у сотрудников «Открытой России» Ходорковского — ​говорят, даже Белковский под раздачу попал. Годовщина убийства Политковской опять же. Состоятельность диссертации Мединского снова оспаривают — ​на сей раз целый ВАК. Бедняга в больницу слег, утверждает, правда, что на плановое обследование. Но ближайшие несколько дней, я уверен в этом, пройдут под знаком празднования юбилея Президента. Будут, разумеется, много славить, будут, естественно, много бранить. Протестовать даже, как обещается, будут пытаться. Скорее всего, несанкционированно — ​кто ж в такой день митинги санкционировать будет! Несмотря даже, что день этот когда-то был Днем Конституции, а свобода мирных собраний — ​фундаментальное право человека. Но поэты на митинги обычно не ходят. Поэты на подобные даты стишками откликаются. А я поэт, у меня на сей счет с некоторых пор и справка от государства имеется. И вспомнил я к дате про два таких стишка. Один давнишний — ​2001 года. Кто-то меня за него тогда крепко чихвостил. А из администрации Президента, из самого Кремля, аж благодарственное письмо с пожеланиями успехов и здоровья близким прислали. Вот он, этот стишок. Длинноват, правда…Скучная неделя. Унылая даже. Ну Каталония снова пытается отделиться от Испании… Ну в Америке опять стрельба с десятками пострадавших… В смысле, лихорадит даже цивилизованный мир не по-детски… А у нас очередная волна телефонного терроризма (более 100 тысяч эвакуированных только за день и только в Москве). Снова прессуют Навального и его сторонников. Обыски у сотрудников «Открытой России» Ходорковского — ​говорят, даже Белковский под раздачу попал. Годовщина убийства Политковской опять же. Состоятельность диссертации Мединского снова оспаривают — ​на сей раз целый ВАК. Бедняга в больницу слег, утверждает, правда, что на плановое обследование. Но ближайшие несколько дней, я уверен в этом, пройдут под знаком празднования юбилея Президента. Будут, разумеется, много славить, будут, естественно, много бранить. Протестовать даже, как обещается, будут пытаться. Скорее всего, несанкционированно — ​кто ж в такой день митинги санкционировать будет! Несмотря даже, что день этот когда-то был Днем Конституции, а свобода мирных собраний — ​фундаментальное право человека. Но поэты на митинги обычно не ходят. Поэты на подобные даты стишками откликаются. А я поэт, у меня на сей счет с некоторых пор и справка от государства имеется. И вспомнил я к дате про два таких стишка. Один давнишний — ​2001 года. Кто-то меня за него тогда крепко чихвостил. А из администрации Президента, из самого Кремля, аж благодарственное письмо с пожеланиями успехов и здоровья близким прислали. Вот он, этот стишок. Длинноват, правда…

Государь

Не в традициях нашенских — ​шпанских да разночинских —
привечать царей. Нам привычней владык честить.
Так ведется с времен еще черт те каких ордынских —
материть князей за любую свою несыть.

Рюрик всяк чужак! Вот Стеньки да Емельяныне
в пример родней. Уж такой в нас сидит бес:
нам стократ милее пьяные атаманы.
Мы всю жизнь с царями, а сроду хотим без.

Уж такая планида — ​планида привычки пуще —
костерить московита малюсеньким язычком.
Будто щи от этого станут жирней и гуще!..
О царях на Руси или плохо, или молчком.

Царь за все крайний, и он же во всем повинный.
А не сам, так его дядья, кумовья, зятья…
И уж если прирос нервущейся пуповиной,
так нехай будет вечным пугалом для битья.

Потому как он кто? — ​нарост, паразит, короста!
Тут ежу понятно, кто волочит баржу…
Только было бы слишком просто, будь все так просто.
Извините, граждане, коли не то скажу…

*

Государь был и ниже прежнего, и моложе
только что не вдвое: не патриарх — ​звонарь.
Но едва зазвонил, мороз засквозил по коже
у видавших виды. И поняли: государь!..

Государь не желал войны, но и стыдным миром
тяготился. И править стал, как учили встарь —
пригрозил батогом недавним своим кумирам.
Раз, другой. И в момент почуяли: государь!..

Государь (кое-кто проведал) как будто не был
ни семи пядей, ни даже шести, но он
не творил речей по два раза — ​он просто требовал.
И карал нерадивых. И явствовало: умен…

Государь не писал Вольтерам; ни с ними вместе,
ни без них по пасхам не лез со свечой в алтарь —
он был первым, кто просто надел под рубашку крестик
и во что-то верил. И ведали: государь…

Он не думал читать лекций, как жить богаче,
не кроил истории и не марал календарь —
он поклялся слышать, коль кто-нибудь вдруг заплачет;
и все время слышал. И верили: государь!

*

Государю досталось Отечество без окраин:
тибрил всяк, что плохо лежит — ​лес, навоз, янтарь…
Да еще надсмехался: ну ежели ж ты хозяин,
покажи, что не царь-горох ты, а государь!

Ох, стонала земля, натерпев от его предков,
доведенная гладом с блатом до боже ж мой!
И трещала порфироносная табуретка
в тронной зале — ​аж треск был слышен и ей самой.

День и ночь бояре рядились: а по годам ли
молодцу держава со скипетром? И одни
то и дело владыку подзуживали: «Не мямли!» —
лишь затем, что другие хныкали: «Времени!».

Государь выслушивал: тех и других, и прочих.
Не гонял взашей, не стучал кулаком по лбам.
Но ни разу не трафил — ​ни тем, ни другим.
Короче,он был первым, кто понял, что должен решать сам.

Государь не лобзал портретов Макиавелли,
но для всех болтунов припас хомутов-подпруг:
оцентрели левые, правые полевели.
И не так, чтоб вдруг. Но не так, чтобы и не вдруг…

Государь разделял, чтобы властвовать безраздельно.
А чтоб всякий тож радел о своей стране,
он за доблесть платил щедро, за ум — ​сдельно
и велел, чтоб на то водилась деньга в казне.

И деньга, как правило, туточки ж находилась,
несмотря, что откуда, казалось бы, браться ей?
И платилась. За счет того, что не расходилась
по карманам придворной шушеры всех мастей.

*

Супостатьи послы осмелели бряцать оружьем
в непосредственной близости самых ворот Кремля:
дескать, с вашей землею мы только за то и дружим,
что усердится в послушании нам земля.

Мы, мол, знаем монарха вашего с колыбели,
чать, учил его прежний-то царь колотить челом?
Не пора ли явить науку сию на деле?
Иль взаправду зело почуял себя орлом?..

И пришлось государю делать нелегкий выбор:
али дале скакать канкан за заморский грош,
али встать, и пока последний из нас не вымер,
дать понять, что чужой устав для Руси не гож.

Дать понять — ​и варягам, и собственных татей ордам,
что дразнить его попусту боже вас упаси;
и когда приспичит, он будет до жути твердым —
как никто до него за всю тысячу лет Руси:

«Коль встает мой народ за правду мою горою,
то сам бог велел жилы рвать за такой народ.
Кто с мечом придет, я того без меча урою,
а не дам в обиду ни вдов моих, ни сирот!»

Вот тогда сибиряк, и казак, и помор с чухонцем,
и татарин, и черемис, и босяк-волгарь
аж привстали: да нешто и нам проблеснуло солнце?
вправду, разве, али поблазнилось — ​государь?

И купец, и мужик с сохой, и пиит несносный,
и стрелец, получивший четвертого дня пищаль,
увидали: вот, венценосный так венценосный.
За такого, случись, и жисть положить не жаль.

И, случалось, клали. И клали премного чаще,
чем хотелось бы мамкам с батьками: каждый день.
А гробы провожали — ​видали, что меж скорбящих
не всегда государь, но всегда государя тень.

И поди да проведай, кого тяжелее участь:
получать похоронки иль в горле катать ком,


за одной одну их подписывая и мучаясь
оттого, что на всю страну ты один главком…

*

Государь не хлебал щей напоказ лаптем,
не пытался врать, будто в детстве гусей пас —
слава богу, он понял: давешний царь был слаб тем,
что уж больно хотел казаться одним из нас.

Проверяли: люду не люб словоблуд у власти,
как не люб и другой — ​непомазанный золотарь.
Панибрату не нынче-завтра объявят: слазьте;
государь — ​лишь когда он действительно государь.

Однова государыня, не уронив престижу,
попеняла меж делом лейб-лечащему врачу:
«Может, он и помазан, да я его знаю ближе:
он хихикает — ​хрюкает даже, когда щекочу.

Он храпит во сне и бессовестно косолапит.
А царенье ему добавляет одних морщин…»
Будто лейб без нее не знал, кого эскулапит,
и насколько из плоти и крови любой чин.

Но на то и лейб, чтобы знать да молчать в тряпку.
Дело знай, разумей, а лишнего не гутарь.
Потому как нам важно верить: когда зябко –
зябнут все. Все, но только не государь!

И уж сел на трон — ​будь достоин своей доли
не слукавь ненароком, ни званья не опорочь —
дай России хоть раз поверить, что на престоле
тот, заради кого шапки сами слетают прочь!

Это как в футболе: победу приносят десять,
в поражении же виновен один вратарь.
Проигравшие вечно отыщут, кого подвесить,
чтоб самим не нести ответа… Но государь

не имеет права свалить на кого попроще
даже самой ничтожной и напрочь чужой вины.
Присягал же! А это похлеще, чем куром во щи:
он же всем нам должен. А мы ему — ​не должны…

А еще щелкоперы — ​из ушлых — ​вострили коготь
и цепляли: там то не эдак, тут то не так…
Государь вздохнул, но не стал прощелыг трогать:
вот безмолвствуй народ — ​это был бы дурной знак.

Кое-где шептались: не шибко ли стал прилежен?
не витийство ль корпеть, чужую-то речь уча?
Но державный и здесь урок преподал невежам,
принявшись басурман чихвостить без толмача…

Государь не носил орденов, даже в дни победы
не цеплял золотых эполет по-на плечи, но
все на свете турки-французы-монголы-шведы
поминали, почем Полтава-Бородино…

Лишь когда на лобном месте сажали на кол
всех доставшего душегуба и бунтаря,
шут один и приметил, как государь плакал.
Но и тот не рек «Государь, не терзайся зря!»

Потому что не многим ведомо, как несладок
государев труд татей слать по острогам гнить.
Потому что затем, чтобы был на земле порядок,
кто-то должен иметь отвагу велеть казнить…

*

И верти как хочешь, а только в его царство
превращалась земля из вольницы вековой
потихоньку да полегонечку в Государство…
Так бывает, когда и с сердцем, и с головой.

Так случается, если куда ни ступи — ​болото,
если некуда дальше втягивать животы.
Было б странно, когда наконец не сыскался б кто-то,
кто сказал бы: я верю в будущее, а ты?

Ведь кому как не нам, богатырям-медведям,
перестать сатанеть с безделия и с тоски
и на зависть друзьям и недругам — ​всем соседям –
не собраться уже зажить-таки по-людски?

Али мы не помним, где у нас что зарыто?..
Али помним, да лень копать? — ​Ну тогда понудь!
Али так нам дорого треснувшее корыто,
что уже и не знаем, куда его зашвырнуть?..

Али мы в самом деле глупее кого попало?
Али впрямь утекли мозги по-за все моря?
Али гнуло нас все ж таки так, что вконец сломало?
Или все это сказки? — ​сказки почем зря?..

Ведь должна же была когда-то-нибудь из ржавой,
догнивающей, слабой — ​кто хочешь под дых ударь –
наша Родина снова попробовать стать державой?
А всего-то и нужен был родине Государь…

*

Можно долго-предолго спорить насчет роли
человека в истории очень большой страны.
Но иные короновались, как на гастроли,
а от поступи этого в шаге трещат штаны.

То ли он упрямый такой, то ль такой везучий —
угадать сегодня не время, и не берусь.
Я не знаю, успеет ли сделать он Русь могучей,
но он тот, кто подымет с коленей мою Русь —

приучившуюся к судьбе перекатной голи,
насобачившуюся скрипеть под любой пятой…
Слишком долго моей Руси не хватало воли!
Или слишком хватало, да только не слишком той?..

Я не знаю, какие реликвии и граали
продолжать хранить, а какие пора стереть,
но мне очень жалко тот век, что у нас украли.
И еще страшнее подумать, что будут впредь.

Я не знаю точно, что должно считать благом,
но отрадно знать, что опять есть и рать, и флот,
и я рад вставать под взмывающим ввысь флагом
(даже если и этот флаг не совсем тот…)

Может, больно уж розов цвет сквозь мои вежды?
Очень может… И время для од не пришло. Но —
я же видел глаза людей: в них полно надежды.
По сравнению с тем, что прежде, — ​уже полно.

Ну, не знаю, когда мы станем первее равны,
на моем веку или век мой меня сгнетет,
и лишь дети мои доживут до времен славных…
Но мне трудно не видеть, что к этому и идет.

*

Ты бы знал, государь, как охота назад, на волю
из тенет приснопресных, пустых — ​никаких времен!..
А самим бог весть, где намыкать иную долю.
И за лесть не серчай; мы-то знаем, как ты скромен…

Просто дюже был нужен такой — ​молодой да бойкой.
Нам, балдам, дай знать — ​мы ж Байкал перейдем вброд…
Государь! Ты, никак, управляешься с птицей-тройкой?
Бог те в помощь, надежа! Едь! Подсобим… Народ.

И мне до сих пор не стыдно за него. Он же не о нем — ​он о нас с вами, о чаяниях. Вспомните, кто в состоянии занырнуть на полтора десятка лет назад, у кого их тогда не было? И второй стишок, написанный пару лет назад. И этот не о нем — ​этот о разочарованиях. И тоже признайтесь, положа руку на сердце, у кого их сегодня нет… Этот — ​без названия…

ах как хорошо быть капитаном!
отдавать швартовы томным тоном
фак казать зазнавшимся фортунам
и служить примером буратинам

ах как расчудесно быть неюным
а при этом все равно спортсменом
и ходить вразвалку но степенно
мир чаруя молодецким станом

ах как сладко выйти на борт с бреднем
днем субботним или скажем будним
выловить чего в угоду сплетням
и при этом выглядеть не трутнем

ах как трудно оставаться путным
и чудесным образом не потным
всякий встречный ветер мня попутным
и смешно шутя на все в ответ нам

ах как долго на просторе пенном
и бурунном ах как неустанно
можно называясь капитаном
чувствовать себя почти нептуном

лихо рассекать по синим-синим
с черными морям и океанам
да чаи гонять проникновенно
со своим каким-нибудь димоном

плохо что услышав кэп мы тонем
что кранты галере и кингстонам
предстоит на радость этим злыдням
покидать ее увы последним

капитан! вы улыбнитесь, что ли…
улыбнитесь как когда-то — ​в штили…
шлюпок мало — ​их не хватит даже
тем, кто был не в вашем экипаже
улыбайтесь, капитан, чего там! —

все пойдем на ужин кашалотам
за царя, отечество и веру…
нас не жаль, жаль матушку-галеру

Русский мужик, как известно, задним умом силен. Это я к тому, что сколько-то вразумительную оценку происходящему мы умеем давать исключительно постфактум. Вот придет кто-то за Путиным (а кто-то же когда-то придет за ним), тогда мы и сможем и сравнить, и сделать выводы: легче стало или тяжче, веселей или печальней. А пока идешь по городу — ​особенно вечером, особенно, если дождя нет — ​и глаз радуется: все в огнях, жизнь кипит, машины бегают. Очень в основном неплохие машины. И очень их много, неплохих машин. И жилых первых этажей — ​в Центре, по крайней мере — ​практически не осталось: все магазины какие-то, булочные, кондитерские, шаурмяшные, рестораны, турагентства, парикмахерские и вообще чего только нет. И если они открываются, значит кому-то они нужны, кто-то же, значит, пользуется ими, денюжки туда несет. И молодежи просто море. И какая-то хорошая молодежь — ​спокойная, чистенькая опрятненькая, красивая, одни собак выгуливают, другие любимых… А утром на работу едешь — ​сплошные краны строительные. Тут и там — ​краны. Что-то все строится и строится. Достроиться не успеет, а уж рядом машину приткнуть негде. Кто-то же ведь покупает машины эти и эти квартиры, и тоже детей рожает, и детсады полны, и школ для этих детей все не хватает и не хватает.

Нет, думаешь виновато, не у всех же все так одинаково хорошо. И тут же вспоминаешь: а у всех все одинаково хорошо никогда и не было. И вряд ли когда будет. Одинаково хорошо для всех — ​коммунизм называется. А про коммунизм мы уже проходили, не работает эта замануха.

Нет же, убеждают меня друзья, умудряющиеся пару раз в год выбираться в Европы, жизнь может быть в разы устроенней и привлекательней. Не знаю, как там в Лондоне, я не был, отвечаю я в духе героини Мордюковой из «Бриллиантовой руки» — ​знаю только, что я не знаю, будет ли лучше при том, кто придет после Путина. Будет ли лучше, чем сейчас. Россия очень непростая страна. Швейцарией или Норвегией она точно никогда не станет. Я знаю только, что я тупо и конформистски хочу, чтобы хуже не было. Об этом, в общем-то, и оба стишка, если вы их все-таки одолели…

 
По теме
28 марта в 11 часов 40 минут на перекрестке улиц Гагарина - Республиканская в Саранске 37-летний водитель автомашины «Ауди А-7» при повороте налево не предоставил преимущество в движении служебной автомашине ДПС «ХАВАЛ»,
Экспертное злоключение - Столица С Перед Пролетарским райсудом предстал 35-летний сотрудник Республиканского бюро судебно-медицинской экспертизы Евгений Талышкин.
Столица С
В Ардатовском районе обвиняемый в убийстве знакомого предстанет перед судом - Следственный комитет Первым отделом по расследованию особо важных дел Следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Республике Мордовия завершено расследование уголовного дела в отношении 41-летнего жителя поселка Тургенево.
Следственный комитет
56-ZwtMWG4A - Национальная библиотека им. А.С. Пушкина 27 марта сотрудники Национальной библиотеки им. А. С. Пушкина Республики Мордовия приняли участие в занятиях, которые прошли в рамках программы курсов повышения квалификации «Современная библиотека:
Национальная библиотека им. А.С. Пушкина