«СССР был словно динозавр, которому оторвали голову, но благодаря большим размерам он продолжал двигаться, наводя на всех ужас!»

«СССР был словно динозавр, которому оторвали голову, но благодаря большим размерам он продолжал двигаться, наводя на всех ужас!»
Фото: stolica-s.su

Писатель Шамиль Идиатуллин — о своем романе «Город Брежнев», переломных 1980‑х, роковых последствиях войны в Афганистане и сирийской ошибке

Жюри литературной премии «Большая книга» присудило третье место роману «Город Брежнев» московского писателя Шамиля Идиатуллина. В ней рассказывается о взрослении 13‑летнего мальчика Артура Вафина, который живет в моногороде начала 1980‑х годов. Не подозревая о скором крушении советской империи, люди влюблялись, расставались, предавали и дрались за свою честь. Чем современная Россия отличается от СССР? Что лучше оставить в прошлом? Об этом и многом другом автор рассказал
Николаю Кандышеву.

«С»: Насколько автобиографичен ваш роман «Город Брежнев»?

— Наполовину это мой личный опыт. Главный герой — 13‑летний мальчик Артур Вафин — совпадает со мной на 50–60 процентов. Остальные персонажи также частично списаны со знакомых, родных, одноклассников. Большая часть истории произошла на самом деле, хотя не все в описанном месте и в описанное время. Например, описанная авария на литейном заводе в реальности произошла несколькими годами раньше, убийство подростка — года через полтора. Логика повествования требовала перенести события из более раннего или позднего времени в 1983 год. Географически здесь тоже немножко винегрет: например, клуб «Ташкент», где собирались подростки, находился не в шестом, а в третьем комплексе, то же касается школы и дома, в котором живет главный герой, и так далее. Я сделал это, чтобы избежать параллелей с реальными событиями и прототипами.

«С»: Они знают, что стали героями романа?

— Нет. Основные ключевые коллизии придуманы, а если подсмотрены, то тщательно замаскированы и тоже смиксованы. Например, у Витальтолича есть два реальных прототипа. И описанных драматических событий, в том числе трагических, с ними, к счастью, не про-
исходило. Я писал не хронику, а художественное повествование, опирающееся в том числе на невымышленные факты.

«С»: Город Брежнев — это собирательный образ всех советских городов?

— Наверное, да. Хотя в замысле романа я исходил из обратных соображений. «Город Брежнев» — это замечательное словосочетание для описания хронотопа, четко ограниченной советской эпохи начала 1980‑х: конкретный город, который назывался именно так всего шесть лет. Здесь никак не промахнешься при всем желании! Однако многие читатели, жившие в то время в других городах, признавались, что их опыт совпадает с описанным в романе. Поэтому да, город Брежнев — это некий собирательный образ. Для меня-то было важно передать собственный уникальный опыт и опыт моих ровесников. И если первоначальный замысел приобрел универсальное значение, то это очень приятный сюрприз.

«С»: Какая тема романа наиболее важная? Отрочество или ностальгия по советскому прошлому?

— Для меня роман прежде всего о взрослении в конкретную эпоху. Исторический, этнографический, ностальгический моменты совсем не важны. Главное все-таки — человеческие отношения. То, как люди в определенных обстоятельствах взрослеют, берут на себя ответственность, стареют, умирают, создают новую жизнь, не щадя себя и других. Строят далеко идущие планы, которые оказались никому не нужны. Вот это мне казалось самым интересным, чему я подчинил все повествование. Такой книги лично мне как читателю очень не хватало. Думаю, 1980 годы очень важны для людей, родившихся в Советском Союзе. Именно они построили страну, в которой мы сейчас живем. Россия развивается на платформе СССР и многое оттуда взяла, а с другой стороны, это совершенно другая страна. Эти сходства и различия закладывали люди, жившие в переломную эпоху. Если мы не понимаем, в каких ужасных и одновременно прекрасных условиях они росли, то не поймем себя сегодняшних. Огульно критиковать тот период — неправильно, глупо и самоубийственно! Без понимания прошлого мы не увидим будущего. Я не замахиваюсь на какие-то широкие исторические обобщения. Но мне казалось, что, во‑первых, это интересно и важно, а во‑вторых, рифмуется с текущей эпохой. Такие соображения подтолкнули к написанию толстенного романа.

Уроки прошлого

«С»: Вы описываете 1980‑е годы неоднозначно. Как лично оцениваете это время?

— Однозначного ответа быть не может. Мы живем в многомерном мире, иначе бы все были плоские и просто ползали. К счастью люди объемные, у нас два глаза, а не один. На все мы смотрим с двух сторон. Советские годы — 1950‑е, 1960‑е, 1970‑е, 1980‑е — были очень разными. Когда мы вспоминаем добрым словом достижения СССР, то имеем в виду прежде всего период с 1969‑го по 1978‑й. Это была уютная страна, в которой достигнут договор между обществом и государством. В 1920‑е, 1930‑е, 1950‑е советская власть боролась с внутренними и внешними врагами. К 1970‑м бороться стало не с кем, Советский Союз стал могуч и влиятелен. В одних показателях он достиг превосходства над другими странами, в других почти это сделал. Запад перестал бояться нашу державу, стал относиться с равнодушием, а так называемый третий мир — даже с симпатией. Все это происходило на благоприятном фоне — нефть дорожала, колониальная система распадалась. США переживали экономический спад. Освобождающиеся от колониальной зависимости страны по понятным причинам тяготели к СССР. В Соединенных Штатах был слабый президент Картер, там был энергетический кризис, талоны на бензин, нормативы на потребление энергии… Запад был вынужден идти на уступки, в том числе Восточному блоку. А жители СССР поняли, что можно не только рвать жилы на работе, истово ходить на партийные и профсоюзные собрания, клеймить врагов и ждать светлого будущего, но начинать нормально жить уже сейчас. Семьи поняли, что могут дождаться отдельной жилплощади и даже личного авто. Советская власть перестала требовать от граждан ежесекундной громкой преданности на работе и дома. Правда, немного обманула с построением коммунизма, обещанного в 1961 году. Но граждане ей этого не припоминали, а власть закрывала глаза, что они не упоротые коммунисты. Благодаря общественному договору сошло на нет социальное недовольство, преследования диссидентов прекратились, за редким исключением. Нет расстрелов, как в Новочеркасске, вторжений в Венгрию и Чехословакию. Все довольны. Получилось сильное симпатичное государство с соцзащитой населения. Неожиданно для тех, кто об этом заявлял раньше. Все замечательно! Идиллия кончилась в один прекрасный день, когда СССР ввел войска в Афганистан. Это было самоубийство в государственном, политическом, социальном и экономическом планах. На этом все сломалось. Мы влезли в далекую страну, послали туда молодых пацанов, их убивали, они возвращались искалеченными. Странам третьего мира СССР показал, что нисколько не изменился — как был людоедом, так и остался. Может в любой момент вторгнуться в страну, с которой были дружеские отношения, а ее руководителя, который ел с рук, может убить, отравить, взять штурмом его дворец. Насаждать свои правила, не понимая местных порядков. Штаты поняли, что мы не лучше их, только технически менее оснащенные. Арабы поняли, что СССР им не друг, и стали тянуться к США. Дальше были введены санкции, упала цена на нефть. Общественный договор тоже расшатался. Все накопленное населением стало исчезать: вклады в «Сбербанке», очередь на квартиру… Советская власть покончила жизнь самоубийством. Все начало осыпаться, но никто пока этого не понимал. Этот период и описывается в романе «Город Брежнев». Страна была словно динозавр, которому оторвали голову, но благодаря большим размерам он продолжал двигаться, наводя на всех ужас.

«С»: Насколько современная Россия является наследником СССР?

— Наша страна не может в этом определиться — ни на уровне интеллектуальной элиты, ни широких слоев населения. Не можем понять, кто мы — наследники Советского Союза, или Российской империи, или Золотой Орды, или какого-то другого государства. Вместо того чтобы сесть и достичь какого-то общественного согласия, большая часть влиятельных групп, наоборот, обостряет вопросы. Например, отношения с Западом, завинчивание гаек, поиск внутренних и внешних врагов. Все происходящее напоминает 1970–1980‑е годы Советского Союза. В связи с этим мне было грустно от результатов своего труда. Там есть рифмы с теперешним временем и вполне буквальные, как, например, бойкот Олимпиады 1984 года. Есть и опосредованное сходство. Самое печальное, что большая часть этих рифм придумана нами самими. Мы сознательно идем по граблям, а потом удивляемся, почему так больно. Это удручает больше всего.

«С»: Ситуация в Сирии напоминает ввод советских войск в Афганистан?

— Да, я об этом и говорю. Когда политбюро СССР вводило войска в Афганистан, оно не опиралось на какие-то прецеденты, не с чем было сравнивать. Решение о вводе войск в Сирию принимали люди, которые помнили, чем кончилось в прошлый раз. Либо это была попытка реванша, либо они хотели подражать американцам, которые могут бомбить другую страну и при этом наращивать капитал. У нас так не получится, потому что мы находимся не на другом континенте, а слишком близко к военным действиям. Ситуация с Сирией хуже, чем преступление, — это ошибка.

«С»: В финале произведения вы не даете решения проблемы, а фраза героя «что-нибудь придумаем» вовсе ставит в тупик…

— Здесь два момента. Во‑первых, фраза относится к конкретной ситуации героя, то есть меня убивать можно, а мне — нельзя, но мы что-то придумаем. Во‑вторых, невозможно написать роман, действие которого происходит, например, в мае 1941 года, а в конце сказать, что герои жили долго и счастливо. Потому что потом наступил июнь 1941‑го. Читая «Город Брежнев», мы понимаем, что в феврале 1984 года умер Андропов, потом началась перестройка и так далее. Естественно, герой этого не знает. Я дал надежду ему и всем, кто тогда жил, на положительное развитие событий. В целом, все напоминает «Титаник», который заметил айсберг и движется ему наперерез. Конечно, возможно, что пароход избежит крушения и все будет хорошо, но мы не знаем, как все сложится. Но ребята типа Артура уже готовы ко всему. Это максимум исторического оптимизма, который я мог себе позволить как автор.

«С»: В романе описывается, как за анекдот про Ленина можно было сесть в тюрьму, а сейчас за анекдот про Путина ничто не грозит. Положительные изменения все-таки есть?

— Ситуация изменилась не только в нашей стране, но и во всем мире благодаря повышению уровня образованности и уменьшению идеологической нагрузки. Ведь в 1960–1970‑е годы так было не только в СССР. На Западе анекдот в пользу Советского Союза вызвал бы не улыбку, а агрессию. Тогда реально была холодная война. С другой стороны, в 1970–1980‑е годы за анекдот можно было пострадать, но их все равно рассказывали. Доверие и симпатия к власти была утрачена, к Брежневу относились с снисходительностью и насмешкой. Сейчас другая ситуация. Большая часть населения поддерживает власть, это подтверждают социологические опросы. Анекдоты не рассказывают не только потому, что жанр умер. На шутку про Президента сосед по купе может рассмеяться, а может и в рожу дать. В этом плане многое изменилось. За анекдот про Путина не посадят, зато могут — за условное высказывание про какой-нибудь ИГИЛ. В современной России нет жесткой идеологической системы. Граждане стали немножко разными, аполитичными, волнующимися больше из-за социальных проблем. В этом аспекте у нас нет запретных тем, которые нельзя трогать. Сегодня это разве что тема Великой Отечественной войны. В 1970‑е годы все просто помнили воевавших отцов, которые вытащили страну из ада. Но никому не приходило в голову маршировать из-за этого. Скорее, старались дать ветеранам побольше — квартир, льгот и машин. Ныне Великая Отечественная война превращается в новую религию, не очень сопряженную с реальностью. В разговоре эту тему лучше не трогать. В любой дискуссии есть закономерность, что на пятой или шестой реплике собеседника сравнивают с Гитлером. Если не углубляться, а закончить спор на третьем предложении, то можно избежать неприятных последствий.

«С»: Выступление мальчика из Нового Уренгоя в Бундестаге взорвало российское общество. Многие потребовали наказать его за сочувствие немецким военнопленным.

— Причина одна — нет умения, желания и готовности понимать собеседника, хоть далекого, хоть близкого. В этом плане мальчик Николай Десятниченко продемонстрировал отсутствие эмпатии. Возможно, из-за чрезмерного желания понравится немецкой аудитории. Но забыл, что тем самым может оскорбить более близких людей. Призвание милости к падшим, к военнопленным всегда отличали народы России. После войны к немцам относились сочувственно, сегодня стали пересматривать это отношение. Но в 2017 году выступать с риторикой Эренбурга и Симонова о том, что сколько раз увидел его — столько убей, ненормально. Мальчик был не прав и его критики не правы. Ситуация интересна журналистам с точки зрения скандала, ведь без него нет темы. Дискуссия вокруг выступления мальчика выгодна чиновникам как отвлечение от других проблем. Лучше, чтобы люди обсуждали немцев, а не плохое качество дорог, высокую смертность, нехватку лекарств, запрет татарского языка в школах. Идеальный вариант выпустить пар у общественности.

«С»: Нужна ли сейчас России идеология?

— Мне как человеку, выросшему в Советском Союзе, хочется, чтобы не было партий, государственных идеологий, клятв верности коммунизму на флаге, ленинских зачетов и партбилетов. С другой точки зрения, есть потребность, чтобы появились определенные принципы существования общества. Понятно, что все народы разные, со своим представлением о прекрасном. Если группы объединяются на принципе — «мы не едим людей, не нападаем на другие страны», то это уже неплохо. Нужно больше идей, по которым народ сможет договориться. В этом плане России многого не хватает. Большая часть населения не готова договариваться, все хотят спорить, унижать оппонента, говорить: «Он козел, он не прав!» В последнее время изучаю творчество скандинавских авторов — кинорежиссеров, писателей… Они стараются найти какие-то животрепещущие моменты для обсуждения. Чем острее проблема, тем больше людей стараются ее решить. Если какой-то премьер врет, то должен уйти. В России такого нет. Сейчас нам нужна не идеология, а общественный договор. Это должен быть не навязанный сверху кодекс строителя коммунизма, великая скрепа или закон шариата, он должен прийти снизу.

«С»: Что бы вы вернули из времен Советского Союза?

— Во‑первых, интернационализм. В СССР он был искренний, в этом большая заслуга того времени. Во‑вторых, социальную справедливость. Она не всегда осуществлялась должным образом, но ставилась во главу угла. В‑третьих, культуроцентричность. К носителю культуры было гораздо больше уважения и внимания, чем сейчас. В маленьких городах дела с книгами не очень хороши. У «Города Брежнева» первый тираж 3 000 экземпляров, что в советское время было характерно для каких-то прикладных брошюрок по технике безопасности… Не вернул бы уравниловку, когда все должны ходить строем и мыслить одинаково. А также уверенность, что мы самые умные и спасители мира. Это приводит к вмешательству в чужие дела и печальным последствиям.

Справедливость закона

«С»: Избиение Артура в милиции — это ключевой момент романа?

— Один из них. Смерть мальчика в отделении милиции от полученных травм, скажем так, это спусковой крючок всего сюжета. Многие ушлые пацаны, бегавшие по улицам таких городов, как Брежнев, получали по почкам. Получилось сочетание типического и уникального. На этом месте мог оказаться любой. К сожалению, герою повезло меньше.

«С»: Почему Артур избежал наказания за убийство милиционера?

— Почти все герои получили не по заслугам, кроме разве что главного подонка. Все остальные — жертвы. Многие персонажи в чем-то виноваты, они делали ненужные, предосудительные, иногда страшные вещи, часть из них поплатилась — но наказания оказались несоразмерными. Милицейский капитан все-таки не заслужил смерти, лично он ничего плохого не сделал, просто выступал частью системы. Витальтолич тем более ничего плохого не хотел, он честно отдал долг Родине и обоснованно ждал чего-то взамен. Страна сначала дала ему такую надежду, а потом все накрылось. После обвинений в предательстве он сорвался и в итоге остался в памяти героев злодеем — довольно незаслуженно. А Артур убил человека, но не был наказан. Его можно понять, но не простить. Всю жизнь он будет себя корить. Разумеется, решать его судьбу в рамках преступления-наказания уже поздно, Достоевский это сделал задолго до меня. Пришлось применить другие декорации. Если бы роман писался раньше, он оказался бы в колонии, но было бы это справедливо и по-честному? Рядом с нами живет гораздо больше людей, на которых больше крови, однако их совесть не грызет…

«С»: Может ли государство обеспечить большую справедливость в отношениях между людьми?

— Еще от Ленина известно, что государство — это форма насилия над населением с наименьшими издержками. В основе лежит принцип «большинство право, меньшинство услышано». У 95% стран законы замечательные — что в Европе, что в России, что в Северной Корее. Другое дело — их исполнение. Борис Стругацкий говорил, что нормальное функционирование государства обеспечивают две вещи: гласность и честный суд. С первым пока нормально, а вот со вторым в России проблемы. Если бы мы были уверены в том, что при любом раскладе сможем найти справедливость, что в суде к нам отнесутся так же, как к высокопоставленному чиновнику, тогда было бы хорошо. А пока один делает уступку другому, нормального государства не будет.

«С»: Вашу книгу оценивают по-разному, даже уподобляют «Над пропастью во ржи», «Атлантиде» или «Заводному апельсину». Но возрастной ценз 18+. То есть ее могут прочитать только взрослые, а не целевая юношеская аудитория?

— Возрастной ценз ставит не автор — такой у нас закон. Ничего не поделаешь. Если бы «Над пропастью во ржи» вышла сейчас, тоже получило бы 18+, как и «Заводной апельсин». Сегодня послабление делают только для классики. Классикам можно, а современникам нельзя. С другой стороны, когда я рос, читать книги Ги де Мопассана детям не полагалось, однако нормальных детей это не смущало. Вряд ли смущает и теперь. Ни в коем случае не призываю нарушать закон. Маркировки я не боюсь. Просто у каждого в жизни происходят нужное время и нужные книги… Я опасался, что люди, родившиеся после описанных событий, просто ни черта не поймут. Ведь я ничего не объясняю, а даю как есть. Поэтому здорово радуюсь, обнаружив, что читатели 20–30 лет не только все понимают, но и делают умные глубокие выводы.

 
По теме
Источник фото: Культурно-спортивный центр «Алмаз» Ансамбль казачьей песни «Застава» из Мордовии стал обладателем Гран-при Открытого всероссийского патриотического фестиваля-конкурса «Мой любимый край.
Источник фото: https://e-mordovia.ru В рамках подготовки к празднованию Дня Победы улицы столицы Мордовии украсят портретами фронтовиков, вставших на защиту своей Родины от немецко-фашистских захватчиков в 1941-1945 годы.
Экспертное злоключение - Столица С Перед Пролетарским райсудом предстал 35-летний сотрудник Республиканского бюро судебно-медицинской экспертизы Евгений Талышкин.
Столица С
JPG Файл - ОМВД Республики Мордовия ММО МВД России «Темниковский» устанавливается местонахождение Киселева Эдуарда Алексеевича, 1970 года рождения, который с 1 марта текущего года не выходит на связь с родственниками.
ОМВД Республики Мордовия
56-ZwtMWG4A - Национальная библиотека им. А.С. Пушкина 27 марта сотрудники Национальной библиотеки им. А. С. Пушкина Республики Мордовия приняли участие в занятиях, которые прошли в рамках программы курсов повышения квалификации «Современная библиотека:
Национальная библиотека им. А.С. Пушкина